На прошлой неделе президент Путин внес в Госдуму поправки в Конституцию, предусматривающие ликвидацию Высшего арбитражного суда, в судьи ВАС нашли два способа, как на это отреагировать. Во-первых, большая их группа подала заявления об отставке. Во-вторых, суд под конец своей истории решил активизировать работу по толкованию норм права. Но желание разработчиков очередного обзора практики, на этот раз посвященного оспариванию кабальных и других несправедливых сделок, шире использовать в России опыт европейских стран с развитыми правопорядками, с первого раза не всем пришлось по вкусу.
Проект обзора судебной практики о недействительности сделок, совершенных под влиянием заблуждения (ст. 178 ГК РФ), обмана или угрозы (ст. 179) в Высшем арбитражном суде, по словам его председателя Антона Иванова, готовился давно и остается дискуссионным, но все же вынесен на обсуждение. "Потому что неизвестно, когда еще и у кого дойдут до этого руки. Может быть, никогда и ни у кого, — с улыбкой сказал глава ВАС. — Поэтому мы решили по максимуму все готовые материалы выпустить".
Первый пункт проекта относит к заблуждению и техническую ошибку. Если истец докажет, что допустил ее при заключении договора, то сделка может быть признана недействительной, однако заблуждавшегося это не освобождает от компенсации ущерба другой стороне, если у нее возникли потери. Во время обсуждения этого положения руководитель аппарата ВАС Андрей Егоров предложил и альтернативный вариант — дать судам право исправлять техническую ошибку, не признавая сделку недействительной. По его словам, в зарубежных правопорядках есть и такой вариант решения этой проблемы. Возражал Егорову научный руководитель юридического института "М-Логос" Артем Карапетов. Он назвал опасным "исцеление" за счет дискреции, когда суд должен определить за стороны, что они имели в виду. С этим согласился и Иванов.
Зато ни у кого не вызвал возражений пункт второй проекта. В нем говорится о том, что основанием для признания сделки недействительной может стать и "существенное заблуждение насчет личности контрагента". Это такие, например, ситуации, если по ошибке договор был заключен не с тем лицом.
А вот фабулу третьего пункта Карапетов опять критиковал. В этом положении проекта говорится, что заблуждение относительно платежеспособности контрагента также может являться основанием для признания сделки недействительной, а в качестве примера приводится ситуация с заемщиком, который сообщил о якобы принадлежащем ему на праве собственности магазине. "Когда кто-то лжет при заключении договора, это уже статья 179 ГК РФ – заключение сделки под влиянием обмана", — заметил Карапетов. Была у него и еще одна претензия к обсуждаемому пункту: "Если мы разрешим коммерсантам оспаривать сделки друг с другом со ссылкой на заблуждения относительно финансового состояния", то создадим [серьезные] риски для дестабилизации оборота". Начнется вал исков с обоснованием "я думал ты хороший, а ты плохой", уверен Карапетов. По его мнению, проявлять такой патернализм со стороны суда было бы неправильно.
Оппонентом Карапетова выступил Егоров. "Мы хотим стимулировать предпринимательскую деятельность или оставлять людей один на один в банке с пауками? – задался вопросом глава аппарата ВАС, а затем добавил сарказма: – Кабальности у нас не может быть и существенное заблуждение на нас тоже не распространяется. Давайте из наших предпринимателей делать гвозди, стальных людей, которых нельзя обмануть или запугать". Затем он привел в пример "зарубежные правопорядки с развитым инвестиционным климатом", которые нормально относятся к подобным ситуациям – например, Верховный суд Германии позволяет оспаривать сделки займа, если впоследствии выясняется, что заемщик был некредитоспособен. Но поддержки не получил. Иванов привел в пример нынешнюю ситуацию в банковской системе, когда кредитная организация, "только увидит, что обеспечение ослабло, тут же требует возврата кредита", и предложил не упоминать платежеспособность в обзоре.
Четвертый пункт проекта касается сделок с акциями. Он предлагает судам признавать сделки по приобретению таких ценных бумаг недействительными, если инвестор заблуждался относительно финансово-экономического состояния эмитента, относительно "такого качества этих акций, которое в обороте рассматривается как существенное". А в качестве примера рассказывается история покупателя акций, решившего оспорить сделку, так как позднее раскрылась информация о плохом финансовом состоянии эмитента. Ответчик пытался убедить суд, что инвестор должен проявлять максимальную осмотрительность в оценке экономического положения компании, в бумаги которой он вкладывался, но суды решили иначе, причем указали, что истец может воспользоваться любым способом защиты — предъявить и требования, связанные с качеством приобретенного товара, и о признании сделки недействительной на основании статьи 178 ГК РФ.
Разработчики документа считают, что это правильно, но у двух членов президиума были сомнения сродни тем, что высказывал Карапетов при обсуждении третьего пункта. Виктор Бациев заметил, что если продается контрольный пакета акций, то продавец не может не знать о действительном состоянии дел в компании, а Александра Маковская напомнила, что когда покупается крупный пакет акций, то обычно оценивается экономическое состояние компании. Поэтому в случае несоответствия речь будет идти либо об ошибке эмитента, либо об обмане со стороны общества.
Другой член президиума – Владимир Слесарев – решил напомнить анекдот про "известного политического деятеля прошлого Никиту Хрущева". "Ему в США показывали жилье рабочих, он посмотрел и говорит: "У нас то же самое, только без перегородок", — рассказывал Слесарев. – Так вот положение [в проекте] совершенно не соответствует [примеру]". Одно дело, заметил судья, если в договоре гарантируется такое-то состояние общества, но в данном случае речь идет о нашем обычном договоре купли-продажи, безо всяких гарантий. "Поэтому давайте мы либо этот пункт направим в Германию, пусть они его поставят в свой обзор, либо дадим соответствующее разъяснение применительно к тем обстоятельствам, которые здесь [в России] есть", — сказал Слесарев. Иванову же нравилась "аккуратная" трактовка пункта, в которой говорилось бы именно о контрольном пакете акций.
- Антон Александрович, но вы помните, что виновен в нарушении правил учета директор, а мы это будем ставить в вину контролирующему акционеру, то есть будет снятие корпоративных покровов, — заметил Егоров. — Не во всех ведь случаях контролирующий акционер знал, что у него директор такой.
- Только при наличии умысла, — ответил глава ВАС, а разработчикам придется еще подумать над формулировками.
Во время обсуждения пятого пункта, в котором говорится, что заблуждение относительно правовых последствий сделки не является основанием для признания ее недействительной, шутил уже Иванов. "Могу вам рассказать старую историю про бабушку, которая в начале 90-х сначала продала квартиру, а потом обратилась в суд о признании сделки недействительной по мотивам существенного заблуждения – она не думала, что, продав квартиру, она перестанет в ней проживать", — улыбался он. Наверное, этот пример должен был подтвердить, что формулировка в обзоре правильная. По крайней мере, спорить по поводу пятого пункта не стали.
Была у Иванова история и к седьмому пункту (в нем говорится, что суд может отказаться признавать недействительным договор аренды, если сторона будет говорить о заблуждении относительно качеств его предмета, но будет доказано, что она сама не проявила должной осмотрительности). Покупатель купил квартиру в элитном доме летом, а осенью, когда вернулся с гастролей расположенный рядом цирк, выяснилось, что ее окна выходят на слоновник и "в квартире пахнет слониками", но суд не дал расторгнуть сделку. В самом же проекте обзора к этому пункту шел пример про помещение, оказавшееся в реальности подвальным, а не цокольным, а потому не пригодным для размещения в нем медицинского центра. Суд отказал истцу в признании сделки недействительной, указав, что тот мог сам понять, где расположено помещение, при его осмотре перед тем, как заключать договор.
- А вы сможете найти различие между подвальным и цокольным этажами? – обратился Иванов к присутствующим. – Я, например, ни за что не смогу.
- Сразу видно, что вы никогда не спускались в подвал нашего суда, — сказала в ответ член президиума Ольга Козлова, но Иванов эти подозрения отверг. В подвале, по его словам, он был, но там, например, есть окна, наполовину выходящие на улицу, есть помещения и без окон, а потому все вовсе не очевидно. "Я ни за что не различу, а почему мы должны заставлять кого-то быть экспертами в области технической инвентаризации?" — задал он вопрос. Скорее всего, адресован он был разработчикам, потому что им теперь предстоит еще раз подумать над формулировками пункта.
Больше всего спорили участники обсуждения о 13-м пункте проекта, посвященном кабальным сделкам. "Заключение сделки на крайне невыгодных условиях представляет собой самостоятельный состав недействительности и наличие этого обстоятельства не является обязательным для признания недействительной сделки, совершенной под влиянием обмана, насилия, угрозы или злонамеренного соглашения представителя одной стороны с другой", — говорится в проекте. Конкретизируется в нем и какие они — эти крайне невыгодные условия. Об этом, по мнению разработчиков, может свидетельствовать двукратное или иное чрезмерное превышение цены договора относительно иных сделок такого вида.
И опять Карапетов спорил с Егоровым. Первый предлагал вообще не говорить о размерах превышения. Второй объяснял, что предлагаемое правило – это "попытка вернуть нашу страну в лоно европейского правопорядка".
- Нет ни одной страны, где более чем двукратное превышение цены оставляло бы сделку в силе. Хорошо, немцев в сторону, — вспомнил он реплику Слесарева. — Но у меня швейцарцы вот, — Егоров продемонстрировал огромный талмуд, а Иванов рассмеялся.
- Наши предприниматели привыкли зарабатывать в два раза и больше за счет облапошивания других контрагентов, — продолжал руководитель аппарата ВАС. — И в результате норма статьи 179 у нас парализована, не применятся. Как будто у нас кабальности нет. Только в Швейцарии она есть почему-то. И в Германии. И во Франции.
А Иванов опять соотносил предлагаемые правовые конструкции с тем, что происходит в действительности. "Если я сейчас пойду в магазин и куплю там французское вино по цене в пять-десять раз больше его цены во Франции, я могу потребовать вернуть мне разницу? — размышлял вслух Иванов. – Я не против с точки зрения политической, но представьте, к чему это приведет".
"Я не могу не согласиться, что идея купить вино сама по себе прекрасна, и после заседания президиума к ней можно будет прибегнуть, — ответил Егоров. — Но вино сравнивается по месту совершения сделки". А затем привел пример, что если банк в конкретной ситуации обоснует, почему при стандартной процентной ставке в 25% годовых он дал конкретному заемщику кредит под 70%, то такая сделка оспорена не будет. По словам руководителя аппарата ВАС, это лишь вопрос перераспределения бремени доказывания — обосновывать правомерность, некабальность цены договора или других его условий должен тот, что их назначил, при этом правило должно работать как в случае существенного завышения цены, так и ее занижения.
- Мы будем довзыскивать покупную цену до рыночной при сделках по квартирам по инвентаризационной цене? — гнул свою линию Иванов. Судя по всему, он хотел показать, что сделка по инвентаризационной цене выглядит как кабальная в логике обсуждаемого пункта.
- Расписками они все-таки фиксируют передачу денег в большем объеме. Если у человека даже на это соображалки не хватает, то извините, — пытался рассеять его сомнения Егоров, но тут вмешалась и Козлова:
- С таким подходом мы породим массу исков предпринимателей, которые начнут оспаривать кредитные договоры.
Ее поддержал Карапетов, предложив сформулировать этот пункт "более осторожно", не говорить в нем о превышении цены, но Иванов предложил все же идею сохранить, исключив только оговорку о двухкратности. "Конечно, кабальности в стране полно, а практики в стране нет на этот счет", — не удержался Егоров.
Обсуждение последнего, 15-го пункта проекта поставило перед участниками вопрос об отличии злой воли от тактики ведения переговоров. Это положение позволяет признать сделку недействительной по ст.179 ГК, если она была заключена под влиянием угрозы действий, хоть и правомерных, но имеющих нежелательные последствия для другой стороны. А в качестве иллюстрирующего примера приводится ситуация, когда контрагент в случае незаключения сделки угрожал подать в арбитражный суд заявление о признании другой стороны банкротом.
- [Введение такого положения] может дестабилизировать оборот и взорвать отношения сторон, — предостерегал участников обсуждения Карапетов. Он предложил разработчикам еще раз подумать над тем, как отличить враждебные намерения от простого, хоть и, возможно, жесткого описания перспектив, с которым один переговорщик столкнется, если не примет позицию другого. Примерно то же, видимо, имел в виду и Иванов, порекомендовав разработчикам еще поработать над своими предложениями. "Вы подумайте, что мы будем делать потом с акционерными соглашениями, — добавил также Иванов, — чем это не шантаж?"
