Верховный суд Республики Хакасия представил на своем сайте анализ причин и оснований возвращения уголовных дел прокурору в порядке статьи 237 Уголовно-процессуального кодекса РФ за первое полугодие 2014 года.
Всего апелляционной инстанцией ВС РХ в первом полугодии рассмотрено девять дел по апелляционным представления и апелляционным жалобам на судебные решения о возвращении уголовных дел прокурору для устранения препятствий их рассмотрения судом.
Апеллянтами в шести случаях были прокуроры, в двух – адвокаты, а в одном – обвиняемый. Основанием возвращения дел в порядке ст. 237 УПК РФ стали нарушение права на защиту – в трех случаях, несоответствие обвинительного заключения требованиям ст. 220 УПК РФ (в том числе утрата доказательств) – в четырех случаях, наличие оснований для предъявления более тяжкого обвинения – в двух случаях. По результатам рассмотрения дел в апелляционном порядке два постановления были отменены, остальные оставлены без изменения.
Анализируя отмененные решения, апелляционный суд, в частности, разбирает уголовное дело в отношении М., Ц., по ч. 3 ст. 30, п. г ч. 4 ст. 228.1 УК РФ (незаконные производство, сбыт или пересылка наркотических средств).
Возвращая уголовное дело в порядке ч. 1 ст. 237 УПК РФ, суд первой инстанции указал о допущенных органом предварительного следствия нарушениях прав обвиняемого М. на защиту с связи с неквалифицированным переводом процессуальных документов.
В судебном заседании защита заявила, что переводчиком Д. при переводе процессуальных документов с русского языка на тувинский допущены искажения. Суд, согласившись с указанным выводом, сослался на пояснения переводчика Б., что переводчик Д. не владеет юридической терминологией, в связи с чем осуществил неверный перевод предъявленного М. обвинения. Следовательно, в результате ненадлежащего перевода на родной язык М. процессуальных документов, подлежащих обязательному вручению, обвиняемый М. был лишен возможности понять существо предъявленного обвинения и иные, имеющие значение для дела обстоятельства, а также перечень и содержание доказательств, на которые ссылается сторона обвинения, в связи с чем не смог реализовать права.
Суд апелляционной инстанции не согласился с указанными выводами и, отменяя судебное решение, указал, что уголовно-процессуальный закон не содержит обязательного требования для переводчика владеть юридической терминологией. Каких-либо данных, свидетельствующих о наличии в тувинском языке специальной юридической терминологии, судом не приведено.
Вывод о том, что М. лишен возможности понимать перечень и содержание доказательств, на которые ссылается сторона обвинения, как посчитал ВС РХ, не основан на материалах дела. Пояснения переводчика, согласно протоколу судебного заседания, не относились к перечню и содержанию доказательств. Иных данных, подтверждающих названный вывод суда, из материалов уголовного дела не усматривается.
Какие конкретно обстоятельства не понятны М., суд не указал. Вывод о неверном переводе существа обвинения основан лишь на пояснениях переводчика Б. Однако перевод одного и того же текста разными переводчиками объективно не может дословно совпадать в силу применения синонимов, территориальных наречий и т.д., которые в целом не влияют на содержание документа.
В силу ч. 3 ст. 59 УПК РФ переводчик вправе задавать вопросы участникам уголовного судопроизводства в целях уточнения перевода; знакомиться с протоколом следственного действия, в котором он участвовал, а также с протоколом судебного заседания и делать замечания по поводу правильности записи перевода, подлежащие занесению в протокол; обжаловать действия следователя и суда.
Однако суд не предоставил вытекающую из приведенных норм закона возможность переводчику Д. дать свои пояснения по поводу возникших вопросов о неточности перевода процессуальных документов и не обсудил вопрос о привлечении специалиста для выяснения вопроса о недостатках перевода, выполненного Д.
По мнению ВС РХ, судом первой инстанции не дано оценки сведениям, содержащимся в процессуальных документах: постановлении о привлечении в качестве обвиняемого, протоколе его допроса, протоколе ознакомления с материалами уголовного дела, в которых имеются отметки, в том числе и собственноручные записи М., о том, что текст обвинения им прочитан лично, сущность обвинения ему разъяснена и понятна, с материалами уголовного дела он ознакомлен в полном объеме, каких-либо заявлений по итогам ознакомления с материалами уголовного дела от обвиняемого и его защитников не поступило.
Содержание указанных документов соотносится с доводами гособвинителя о том, что в ходе предварительного следствия и по его окончании при ознакомлении с материалами уголовного дела М., а также его защитник, владеющий родным для М. языком, не делали заявлений о неточности перевода.
Судом также необоснованно оставлены без внимания доводы гособвинителя о возможности на стадии судебного разбирательства вручения повторного перевода обвинительного заключения и перевода иных процессуальных документов, если такой перевод, выполненный вновь вступившим в дело переводчиком, в большей степени обеспечивает соблюдение права обвиняемого пользоваться родным языком.
При этом сторона защиты не лишается возможности заявить, в чем именно нарушено право обвиняемого на защиту недостатками, имевшимися, по мнению защиты, в прежнем переводе обвинения, каким образом эти недостатки повлияли на позицию защиты.
С полным текстом аналитической справки Верховного суда Хакасии о причинах и основаниях возвращения уголовных дел прокурору в порядке статьи 237 Уголовно-процессуального кодекса РФ за первое полугодие 2014 года можно ознакомиться здесь.
