ПРАВО.ru
Сюжеты
6 июня 2016, 17:26

Право каменного века: юристы и чиновники – про уголовное преследование бизнесменов

Право каменного века: юристы и чиновники – про уголовное преследование бизнесменов

По статистике число уголовных дел в отношении предпринимателей неуклонно растет – в прошлом году рост составил рекордные 20%. В ходе конференции Право.ru «Уголовно-правовая ответственность топ-менеджмента компании и руководителя юридического департамента» бизнесмены, юристы и чиновники обсудили, влияет ли Следственный комитет на российский инвестклимат, как развивается уголовное право и почему юробразование может оказаться отягчающим обстоятельством в уголовном деле.

Спасать экономику – не дело правоохранителей

Первым на конференции выступил Георгий Смирнов, старший инспектор Следственного комитета РФ, судя по количеству вопросов от выступавших коллег и из зала – один из самых востребованных спикеров мероприятия. "Модно говорить, что улучшению экономических показателей мешают правоохранительные органы. Согласен, нужна реформа, но утверждать, что именно это будет драйвером экономического роста – подмена тезисов. Нужны меры экономического стимулирования", – сразу озвучил он свою позицию. И напомнил собравшимся, как происходит возбуждение уголовного дела о мошенничестве – именно эта статья самая распространённая в сфере предпринимательской деятельности. В теории всё продумано, чтобы минимизировать случаи необоснованного преследования. Так, если материал поступил в СК из МВД, его копия направляется в налоговый орган, который даёт заключение о правильности или неправильности суммы недоимки, наличии или отсутствии преступления. Возбуждение дела до получения заключения возможно только в случае, если нужны срочные следственные действия – например, если налогоплательщик уничтожает следы, отметил Смирнов.

Кроме того, в уголовном праве запрещена аналогия закона и обязательно наличие умысла: «Существует запрет на объект вменения. Может быть вменено только деяние, охваченное его умыслом», – перечислял Смирнов всё то, что должно помочь бизнесу отстаивать свои права. В числе положительных сторон уголовного права – преюдиция: обстоятельства, установленные судом по гражданским делам, признаются следователем без дополнительной оценки. «Иногда это позволяет уклониться от уголовной ответственности, а СК это затрудняет работу», – признался Смирнов и посоветовал руководству компаний периодически проверять, не участвуют ли они в гражданских процессах без своего ведома – а такое может быть, когда речь идёт о рейдерских схемах.

«Силу имеет не само решение, а определенные обстоятельства, установленные в гражданском деле, следователь должен исходить из них, но может установить и другие обстоятельства, которые в совокупности могут привести его к несколько иному мнению, чем то, к которому пришёл суд. Нужно различать факты и правовую оценку фактов. Факты имеют преюдициальную силу – если суд исходил из того, что договор заключен – это факт. Следователь же может установить, что договор был заключен при других условиях – и вывод будет другим».

Перечислил Смирнов и последние изменения в законодательство, повлиявшие на бизнес, – вступление в силу антирейдерских поправок в УК, закон о КИК, перипетии вокруг статьи о мошенничестве в предпринимательской деятельности – в том числе и введение допсоставов в статью о мошенничестве.

«Статьи вообще были не нужны, санкции сопоставимы с общей статьёй уголовного закона. Потребности вводить спецсоставы не было, они конкурируют между собой», – высказал мнение Смирнов. Что делать, когда конкурируют две спецнормы, до сих пор непонятно: «Нормы создали много проблем на практике, в то время как смягчить ответственность можно было, просто повысив порог причиненного ущерба в сфере предпринимательской деятельности».

– Предпринимательский инвестиционный климат создают МВД и Следственный комитет, – продолжал настаивать на роли СК кто-то из участников конференции.

– Если б мы создавали, был бы экономический рост! – отреагировал Смирнов.

Новые нормы: плюсы и минусы

Рафаэль Марданшин, депутат Государственной Думы РФ, Член комитета ГД по гражданскому, уголовному, арбитражному и процессуальному законодательству, рассказал о судьбе статьи о мошенничестве в предпринимательской деятельности. За экономические преступления нужна финансовая ответственность, неоднократно подчеркивал он в ходе выступления и напомнил: когда КС признал норму о предпринимательском мошенничестве, речь шла только о несоответствии конституции положений о степени тяжести. Теперь же вместо застопорившегося на стадии обсуждения законопроекта есть предложенная президентом гуманизация УК. Помимо плюсов – как, например, необходимость устанавливать преднамеренность неисполнения обязательств и наличие умысла, неприменение к предпринимателям ареста до решения суда, – есть и минус. «Предлагается по чч. 5–7 применять такие же меры наказания, как по ст. 159. Штрафы предполагается оставить такими же, и это, как мне кажется, не совсем верно. В сфере предпринимательской деятельности надо делать упор на штрафы, надо бы увеличить штрафы и снизить сроки лишения свободы».

Депутат увидел в предложениях много потенциальных перемен к лучшему. Согласно предлагаемым изменениям в ст. 76.1, возмещать ущерб придется не в 5-кратном, а в 2-кратном размере. Возможные изменения в УПК дадут арестованному бизнесмену право на свидание с нотариусом – что даст возможность оформить доверенность на управление бизнесом. Также предлагаются изменения в порядок признания вещественных доказательств – здесь сроки предлагается существенно сократить.

Однако есть то, что нуждается в дальнейшей доработке, уверен депутат. «Комитет внес законопроект по изменению ст. 17.28 КОАП, ответственность юрлиц за вознаграждение должностному лицу», – рассказал Марданшин. По его словам, сейчас физическое лицо освобождается от ответственности, если сообщило о преступлении, а вот юрлицо привлекается к ответственности с возмещением ущерба до стократного размера. «Организация должна, как и физическое лицо, освобождаться от ответственности», – указал депутат.

Практика не совпала с теорией

Ирина Киркора, главный юрисконсульт общероссийской общественной организации "Деловая Россия", изложила позицию бизнеса, во многом поспорив с представителем СК. Уголовно-правовое давление на бизнес актуально, 70% обращений бизнеса связаны со ст. 159, рассказала она собравшимся. Проблема еще и в том, что число возбужденных дел и дел, дошедших до суда, сильно разнятся. Притом что до суда дело может не дойти, эффект от него для компании скорее всего будет фатальным.

«В момент возбуждения уголовного дела и заключения под стражу владельца возникает коллапс. По реальным обращениям 15% компаний продолжают деятельность в процессе рассмотрения уголовного дела», – привела статистику Ирина Киркора. Обычно деятельность в лучшем случае снижает обороты, в итоге падают налог отчисления и выручка. Но даже после того, как ситуация с привлечения к уголовной ответственности завершена, неясно, как дальше вести деятельность после столкновения с государством, озвучила проблему Киркора.

Кроме того, заметила она, нередко правоохранительные органы давят на сотрудников компании, угрожая привлечь их как соучастников и членов "Организованной преступной группы".

– Группа лиц – те, умыслом которых охватывается преступление, группа, деятельность которой была устойчивой. Хотя, безусловно, есть дефекты правоприменительной практики, – уточнил Владимир Смирнов.

– Увы, голос разума не всегда пробивается через толстые стены изолятора, – признал Сергей Гришанов.

Очень много дел

Статистику по налоговым преступлениям привел Владимир Китсинг, адвокат Московской коллегии адвокатов "Князев и партнеры". Цифры свидетельствуют о росте числа налоговых дел в 2015 году на 68%, подсчитал он. Связан рост с тем, что в это время сотрудникам правоохранительных органов вернули право возбуждать дела с использованием информации со стороны, разъяснил Китсинг. На деле справка из налоговой, о которой говорил представитель СК, носит формальный характер – обычно в ней говорится, была ли проверка в отношении лица, а дело часто возбуждается ещё до реакции со стороны налогового органа, добавил он. На деле правоохранительные органы продолжают "кошмарить бизнес", признал Китсинг: "Возобновились запросы, "маски-шоу", когда блокируется работа бизнеса, по сути мы получили откат в 2010 год".

Есть еще одна причина роста дел, о которой многие забывают, – это высокий уровень технологий, применяемых госорганами, сказал Владимир Китсинг и объяснил, как работает система АСК НДС-2, позволяющая значительно проще выявлять недобросовестных налогоплательщиков. Однодневки использовать теперь рискованно, предупредил он: никогда не знаешь, когда схему выявит государство.

В поле зрения правоохранительных органов компании попадают по ряду причин. В первую очередь это действия самих компаний – собственников, а также внутрикорпоративные и внутриведомственные конфликты, в которых одна из сторон хочет использовать рычаг уголовного давления. Другие причины – рейдерство, недобросовестная конкуренция, аудиторские и налоговые проверки или же просто нелояльные сотрудники, направляющие жалобы в правоохранительные органы после увольнения. Особенно опасными для бизнеса могут оказаться проверки в отношении контрагентов, предупредил Китсинг. Основные источники информации, которые помогают правоохранительным органам, – письменные, договоры и бухгалтерская документация: «это 50% успеха силовиков». Надо помнить, что анализировать будут и цифровые источники – компьютеры, серверы, почту, мессенджеры. Анализ переписки дает понять, в курсе или нет был, например, отдел поставки, что работа велась с однодневкой. Можно получить данные и поговорив с работниками компании и контрагентами.

Напомнил Китсинг и об отличиях обыска от опроса – в последнем случае у бизнеса прав гораздо больше, даже обследование помещения производится только с согласия. «Правда, часто сотрудники правоохранительных органов об этом искренне не знают», – выразил сожаление эксперт.

Отношения или преступление

«Часто гражданско-правые отношения переводят в рамки уголовного преследования – идут не в суд, а к следователю, где гарантии восстановления ущерба для контрагента выше», – рассказала Ирина Киркора. О разграничении гражданско-правовых отношений и преступлений говорил и Сергей Гришанов, партнер АБ «Коблев и партнеры».

«В действиях подозреваемого не усматривается признаков преступления, а из действий явно видны гражданско-правовые отношения», – подобная формулировка, отметил Гришанов, породила представления о том, что есть сфера преступлений, а есть сфера гражданско-правовых отношений, и они находятся в антагонизме. Если мы видим, что есть договорные отношения, нет преступления, и наоборот. На деле же всё сложнее. Говорили, что проблема судей арбитражного суда в том, что они заперты в однокомнатной квартире цивилистики – но то же можно сказать о тех, кто занят уголовным правом, уверен Гришанов.

Плохо развита межотраслевая специализация и у юристов, и у учёных; в итоге вместо изучения отраслей права в их системной взаимосвязи они изучают все изолированно, не обмениваясь мнениями. Пока же, читая УК, цивиллист понимает, что нормы не соотносятся между собой. Такое ощущение, что гражданское право принято на Земле, а уголовное нам привезли пришельцы для одним им понятных целей. В итоге нет правил, каждое дело разрешается индивидуально, исходя из представлений каждого конкретного юриста.
Сергей Гришанов, партнер АБ «Коблев и партнеры»

Сама идея разграничения сферы гражданско-правовых отношений и преступлений существует, и действие, влекущее юрпоследствия, всегда или правомерное, или нет, а не одновременно. Квалификация юрсостава как обязательственных отношений исключает аналитику этого же состава как преступлений, высказал свою точку зрения Гришанов.

Но практика нередко идёт по другому пути, выразил сожаление юрист, приведя в пример дело «Домодедова», в котором он увидел «умышленное артикулированное и демонстративно игнорируемое следствием установление гражданско-правовой ответственности за вред».

С обязательственными отношениями еще сложнее, признал Гришанов. «В каких-то случаях к ответственности привлекают, в каких-то нет, то есть водораздел есть только в уме конкретного правоприменителя – следователя или суда. А при отсутствии прецедентного права в каждом регионе и у каждого судьи может существовать своя практика – рассматривать или нет одно и то же явление в качестве преступления», – сказал Гришанов. В пример он привёл громкое дело «Оборонсервиса» – в нём признанную сделку тут же рассматривали как элемент преступления, напомнил Гришанов и добавил: «Хищение всегда безвозмездно. Нельзя только на основе представления о заниженности цены считать, что это мошенничество».

Еще один пример, выбранный Гришановым, – дела о поставке томографов, которые государство закупило по завышенной стоимости у предпринимателя. Если по квалификации действий заказчика возражений нет – он заведомо знал, что приобретает имущество по завышенной цене, – то к квалификации действий поставщика как мошенничества на сумму разницы адекватной цены и цены в контракте есть вопросы. «Здесь отсутствует признак безвозмездности, обмен товаром произошел, соотношение стоимостей не критично. Ведь главенствует принцип свободы договора – даже в госзаказе. С точки зрения системного толкования закона мошенничества нет, а на практике – есть», – заметил Гришанов. Аналогично обстоят дела и с оспариванием приватизации, основным из которых стало дело «Башнефти»: «Такие дела редко оказываются успешными – за исключением самого дела Башнефти».

«Если кто-то считает нарушенными свои имущественные права, то необходимо в качестве первоочередной меры сделать всё необходимое, чтобы защитить свои права, и тогда решение органа, рассматривающее гражданские споры, будет иметь преюдициальное значение. Если сила сделки сохраняется, то споры о наказуемости деяния отпадают», – напомнил он собравшимся.

Юрист как слабое звено

О том, как юристу обезопасить себя при согласовании сомнительной сделки, говорил Андрей Котов, начальник юридического отдела по работе с регионами DVI Group. «Нельзя априори рассматривать деятельность инхауса как что-то противозаконное. Давайте исходить из презумпции невиновности», – призвал он коллег. Впрочем, тот, к кому следовало бы обратить такой призыв, – представителю СК – к тому моменту зал уже покинул.

В законе мы не найдем критериев ограничения деятельности юриста и его участия в процессе согласования сделки – нет критериев разграничения, является ли деятельность выполнением трудовой функции или это виновные противоправные действия, заметил Котов. При этом сегодня почти невозможно замаскировать сделку без привлечения юриста, и тут встаёт вопрос о роли знаний специалиста при появлении преступного деяния.

4 потенциально опасные сферы деятельности юриста:

  1. имущественные отношения с публичными образованиями; основной вопрос – не противоречат ли на первый взгляд законные условия сделки инструкциям ведомств;
  2. налогообложение – так или иначе юрист компании может быть косвенно вовлечен в процесс по уклонению от уплаты налогов при разработке сделок;
  3. корпоративные отношения – они почти невозможны без надлежащего оформления; корпоративный конфликт – одна из составляющих любого бизнеса, другое дело – способы разрешения, и здесь есть риск оказаться вовлеченным в этот механизм;
  4. оборот недвижимости – сейчас на рынке недвижимости спад, но современный российский рынок недвижимости молод, система оборота и учета прав на недвижимость продолжает реформироваться.
    Андрей Котов, начальник юридического отдела по работе с регионами DVI Group

По логике правоохранительных органов юрист – всегда соучастник, предупредил Котов. «Кроме того, на практике вопрос доказывания умысла полностью игнорируется на практически каждой стадии уголовного судопроизводства», – заметил он. И это увеличивает вероятность того, что юрист наряду с топ-менеджером будет привлечен к уголовной ответственности.

Обязательно проконтролируйте регламент договорной работы компании, закрепите в нем зону ответственности юриста и по возможности предупредите менеджмент о последствиях тех или иных сделок, посоветовал Котов.

Тем не менее, факт остаётся фактом – юрист изначально должен осознавать себя неотъемлемым звеном хищения, а требования, предъявляемые к юристу, априори жёстче, признали участники дискуссии. Незнание закона не освобождает от ответственности, но юрист закон знает, он должен предвосхищать юридические риски, и с него выше спрос – этим и руководствуются следственные органы. И как снять этот риск привлечения к ответственности – никто из сторон сказать не взялся, признав, что юробразование, похоже, само по себе становится отягчающим обстоятельством.

Впрочем, на деле для большей части компаний, масштабы бизнеса которых не слишком велики, ощущение возможности риска на деле больше, чем реальность привлечения к ответственности, признал Сергей Гришанов.

Подробнее о мероприятиях>>